Женщины даже в нацистском «Азове»* остаются просто женщинами

Полковник запаса Александр Лифанов — представитель редкой профессии. Он — специалист по борьбе с терроризмом, военный психолог и конфликтолог. Во время битвы за Мариуполь он был одним из тех, кто вел переговоры с засевшими в подземелье «азовцами» *. А потом работал с пленными. Среди них были порядка семидесяти женщин — связистки, медсестры и повара. Всех их потом обменяли. Но за то время, пока они находились в заключении, с ними работал военный психолог Лифанов. Он проводил своеобразный эксперимент — попытался переформатировать мировоззрение бойца нацистского полка в юбке.

«СП»: Александр Геннадьевич, на что вы сделали ставку?

— На гендерный фактор. А на что еще делать-то? Не на политику же? Не рассказывать же им о том, какие великие укры и как надо правильно ненавидеть русских? Перед нами же женщины. Пусть в военной форме, пусть с вывихнутыми мозгами, но представительницы прекрасного пола. А чего хотят все женщины?

«СП»: Говорят, кто это узнает, тот тысячу лет проживет…

— Глупость. Значит, мне суждено прожить тысячу лет. Спасибо. Женщине сама природа предопределила стать женой и матерью. Рожать потомство. И быть центром Вселенной в своей семье. Вот вокруг этого космоса все в ее жизни и вертится. Все остальное — либо производные, либо подводящие факторы. Это сейчас на Западе женскую природу пытаются сломать через колено. А в традиционном обществе она остается неизменной. Хотя, конечно, украинки — это женщины особенные. Дьявольщинка в них заявлена гораздо сильнее, чем в других представительницах прекрасного пола. О том еще Гоголь писал. Я, кстати, перечитывал его по ночам во время своего эксперимента. Николай Васильевич был моим ночным куратором. И еще я заново перечитал «А зори здесь тихие» Бориса Васильева. И пришел к выводу, что тогда женщины были все-таки другие. Другое поколение, другая ситуация, другая среда, другая война, другой социум. А женщина — существо очень социальное. Я б даже сказал — социально чувствительное. Ну и конечно, эмоциональный фон совершено другой. Как говорят французы, «у женщин — все сердце. Даже голова».

«СП»: «Азов» — полк фанатиков. Поэтому логично было бы предположить, что женщины здесь тоже были фанатиками…

— А вот и нет. Главным смыслом и сутью подавляющего большинства азовцев была маниакальная идея убить русского. Им ее навязали сверху. Но это у мужчин есть потребность ненавидеть, и то далеко не у всех. У женщин есть потребность любить. Мужа, детей, родителей. Если их и можно назвать фанатиками, то это фанатики любви и семейных ценностей. Ни одного настоящего фана в нашем понимании я среди них не встретил.

«СП»: А зачем же они шли в «Азов»?

— Либо за хорошей зарплатой (а она в этом полку по украинским меркам была очень хорошей), либо с целью устроить свою личную жизнь. Среди них было немало разведенных, кстати. И дети у многих были.

«СП»: Телеграм-каналы кишат роликами о каких-то женщинах-нацистках, которые призывают убить русского…

— Я таких среди моего контингента не встретил. Но рискну предположить, что это не было их искренним желанием. Это было желанием вписаться в общий тренд. А он был именно таким. Да, нездоровым. Да, нацистским. Но женщины в современном больном украинском обществе просто вынужденно приняли правила игры, которые им навязали мужчины. И — как это ни парадоксально звучит, демонстрировали придуманную ненависть к русским и желание их убивать только для того, чтобы понравиться другими мужчинам. Своим. Вот те хотели убивать русских искренне. Для них это была цель. А для женщин — средство. Средство решить свои личные проблемы. С нравственной точки зрения это выглядит, наверное, уродливо. Но это в здоровом обществе. А современное состояние украинского общества здоровым назвать нельзя. Но каково общество — таков и набор женских инструментариев решения в социуме личных проблем. Ну, если им другого выбора не оставляют или они его не видят — как им быть? Принимать правила игры. Они и приняли.

«СП»: То есть женщины «Азова» играли в ненависть?

— Ну да. Они вообще хорошие актеры. В смысле — актрисы. Социально пластичны.

«СП»: Они вам сами рассказывали — про эту игру в ненависть?

— Да ну нет, конечно. Они не рассказывали. Они проговаривались — в порыве душевного откровения.

«СП»: Но для этого они должны были вам поверить…

— А я сразу декларировал свои цели. Главная из них — сделать так, чтобы такое на Украине больше никогда не повторилась. Я им говорил: я не хочу, чтоб ваши дети сгорели в огне будущих войн, куда вас захотят втянуть. Помогите мне в этом. Давайте объединим усилия. То же самое говорили мои коллеги. И женщины проникались. Некоторые прониклись до того, что в итоге вышли замуж за моих разведенных коллег. И остались в России. Объединили усилия, так сказать. На всю жизнь.

«СП»: А как расположить к себе женщину?

— Я нашел несколько способов. Либо демонстрацией к ней своих чувств (гамма здесь довольно широкая), либо активным участием в ее личных делах и проблемах, либо с помощью чувства юмора. С этим, кстати, в современном украинском обществе огромные проблемы. Но если ты ее рассмешил, если она тебе улыбнулась, значит, дорожка к ее завоеванию уже проложена.

«СП»: И как вы заставляли их улыбнуться?

— Да много способов. Я, например, иногда читал им шутливые эпиграммы — про них же самих. Действовало.

«СП»: С чего вы начали работу с пленным украинками?

— Там, кстати, не все были украинками. Были еще русские, этнические польки, две гречанки. Одна молдаванка. Кстати, этническое происхождение довольно сильно определяет стереотипы женского поведения.

«СП»: Можно на живом примере?

— Если коротко — украинки расчетливы и авантюристичны одновременно. Польки высокомерны. Гречанки во всем видят подвох. Русские были самыми замкнутыми. И с ними было тяжелее всего. Я сначала, грешным делом, подумал, что они — снайперы. В Чечне обычно так себя женщины-снайперы вели. Пробили — вроде нет. Связистки и медсестры. Их, видимо, не покидало ощущение какого-то первородного греха — будучи русскими, они воевали против русских же. Но мужья — законные и гражданские у них были украинцами. А муж и жена, как говорится… Пришлось приспосабливаться. Женщина ведь так заточена на семью, что ради нее порой готова забыть о собственном народе, предках, родителях, каких-то своих традиционных ценностях. Готова мировоззрение свое поменять. В этом порой трагичность женской судьбы. История кишит такими примерами. И мы здесь столкнулись с этим еще раз.

«СП»: С чего вы начали общение со столь специфичным контингентом?

— Мы им сразу им объяснили, что здесь их никто пальцем не тронет. И ничего им не угрожает Они сразу успокоились. Им-то внушали обратное. Тогда в украинских тюрьмах русских убивали и калечили, и они боялись, что с ними здесь обойдутся так же. Потом мы стали их расселять. Это была целая проблема. Там же свои подруги, свои соперницы, свои страсти-мордасти. С той жить буду в одной камере, с этой — не буду. Женский коллектив, одним словом. А в одиночку же их не отправишь — им общаться нужно. Да и не было у нас столько одиночек. Кое-как разместили. Потом мы собрали у них список, что кому нужно из средств гигиены и какого-то элементарного парфюма. Список получился — закачаешься. Кое-как со скрипом решили и эту проблему. Потом они попросили связать их с родней — рассказать им, что у них все в порядке. Это было проще всего. И мы сделали и это. И только потом стали работать с контингентом.

«СП»: И в чем эта работа заключалась?

— Нам были интересны истоки их ненависти к русским. Это движет ими, является основной личностной мотивацией для войны с нами. Мы понимали, что вся эта ненависть — продукт пропаганды. И нам было интересно, насколько здравомыслящий человек способен противостоять пропаганде, которая в принципе лишена логики и здравого смысла. И делает человека зверем. Мы работали и с мужчинами, и с женщинами. Потому что и у тех, и у других своя логика. И, по моему мнению, у людей должна быть какая-то внутренняя психологическая сопротивляемость мнению, которое навязывают извне. И пришли к очень неутешительным выводам.

«СП»: Каким, если не секрет?

— Если элементарный анализ сложившейся вокруг него ситуации качественно усложняет человеку жизнь и заставляет принимать какие-то решения, которые эту жизнь резко изменят — причем не факт, что в лучшую сторону — человек подсознательно принимает решение не думать. И не анализировать ситуацию. Он плывет по течению. И опять внутри себя решает делегировать принятие решений о своей судьбе другим людям. Тем, кто выше. Кто у власти. Им, типа, виднее. И в этом заключается их фатальная ошибка, которая может привести даже к смерти.

«СП»: Опять же, можно на живом примере?

— Давайте по пунктам. Элементарный анализ навязчивой пропаганды, которая сверху донизу пронизана русофобией, приведет тебя к мысли, что тебя готовят к войне с русскими. С которыми ты никогда до этого не воевал. Мало того — с ними не воевали твои предки. А если взять на себя труд изучить историю взаимного сосуществования России и Украины — вытанцовывается совсем другая картина. Но тогда ты поймешь, что тебя не только толкают к войне, но еще врут в глаза. Морочат голову. Причем круглые сутки.

А значит надо что-то делать. Либо менять власть, либо убегать из страны — хотя бы для того, чтоб выжить. Сменить власть нереально. Остается побег и эмиграция. Несколько миллионов украинцев такой выбор для себя сделали. После известных одесских событий такой же выбор сделали для себя десятки тысяч одесских евреев. Но не все люди пассионарны и социально активны. Не все готовы с легкостью сорваться с насиженного места. И вот такие люди и оказываются в первую очередь в окопах. Женщины вообще в силу своей природы склонны делегировать право принятия решений мужчинам, с которыми они живут. Но и мужчины тоже порой не хотят думать. Боятся думать. Боятся принимать судьбоносные решения. Успокаивают сами себя: мол, все как-нибудь обойдется. Пронесет нелегкая. А нелегкая не проносит.

«СП»: И вы все это рассказываете женщинам…

— Ну да. Порой на пальцах приходилось объяснять. Начинаешь с базовых законов геополитики, потом проецируешь ситуацию на ее собственную судьбу и семью — если она есть. Так лучше доходит. И конечно, надо периодически пересыпать свое повествование комплиментами. Ничто не должно ускользать от твоего взыскующего взора — ни глубокий омут ее фисташковых глаз, ни дивная линия бедра, ни скульптурное изящество фигурки, ни потрясающее воображение новая прическа — шедевр и последний писк парикмахерского искусства.

«СП»: А кто им прически делал?

— Так мы им специально парикмахера приглашали. Он нам в копеечку обошелся, кстати.

«СП»: И как женщины вам внимали?

— А этим не только я занимался. Мы приглашали военных экспертов, политологов, военкоров, журналистов. Интересная закономерность — если женщина чувствует к человеку эмоциональную симпатию (эмпатию) — она ему быстрее поверит.

«СП»: Вы отслеживали судьбу своего контингента после обмена?

— Нет такой возможности. В военных пабликах они не всплывают. В любом случае желаю всем им счастья. И никогда больше не оказываться в окопах. Но лично я с каждой из этих красавиц встретился бы с удовольствием. Может, и встретимся еще — кто знает?