Русский «социальный лифт»: Из грязи — в постель, из постели — в потомственное дворянство

Ностальгия по поручику Голицыну и корнету Оболенскому появилась у нас в 1960-х годах, а сейчас уже стала набившей оскомину модой. Собственно, ничего удивительного тут нет — мы копируем эволюцию французских нравов конца XVIII века. При якобинцах дворян, избежавших гильотины, травили только за то, что они дворяне. Зато через несколько лет, при Директории, началось неофициальное почитание дворянства. И наконец, Наполеон попытался объединить старое феодальное дворянство с новым, состоявшем из конюхов, ставших маршалами, и прачек, обратившихся в герцогинь. Но увы, эксперимент Наполеона провалился.

Так стоит ли подражать Франции? Увы, с XVIII века у нас в России все поголовно от аристократов до революционеров поклонялись всему французскому, от женского белья до «Марсельезы». Вот почему, говоря о дворянстве, мы приводим в пример Францию, а не, скажем, Турцию. Предки д’Артаньяна и в Х веке владели родовым замком Артаньян, предки Атоса, графа де ла Фер, за два-три столетия до его рождения наверняка были независимыми государями на своей земле.

А вот в Турции дворянства не было. Нет, я не собираюсь опровергать классиков — был феодальный строй, а вот дворян не было. Были всякие паши, великие визири и рой прочих сановников, в значительной части своей происходивших из бывших рабов, евнухов, янычар и т. д., но потомственного дворянства не было.

Когда мы учили в 8-м классе «Смерть поэта», я поначалу не понял фразы: «А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов». Вроде был про аристократов и подлых с «чёрной кровью» вместо голубой. Спрашивать учителя было бесполезно — раз феодал, значит «редиска», и подлый, и кровь чёрная.

Но вот возьмём Пушкина:

…Я, братцы, мелкий мещанин.

Не торговал мой дед блинами,

Не ваксил царских сапогов,

Не пел с придворными дьячками,

В князья не прыгал из хохлов…

Александр Сергеевич скромничал — Алексашка Меншиков не только торговал блинами и пирогами с зайчатиной, но и был, говорят, в предосудительных отношениях с Петром Алексеевичем, или, говоря современным языком, примыкал к сексуальным меньшинствам. Позже Алексашка сошёлся с «Мин херцем» на почве, а точнее — на теле Марты Скавронской, женой шведского солдата. Попав в русский плен, Марта за несколько дней делает головокружительную карьеру, пройдя по цепочке от простого русского драгуна до Алексашки, а затем попадает к «Мин херцу». В результате Алексашка становится Светлейшим князем Меншиковым, Марта — императрицей Екатериной I, а её чухонские родственники — графами Скавронскими.

Ваксил сапоги граф Кутайсов, правда тогда он был не графом, а мальчиком-турком, подаренным для развлечения цесаревичу Павлу. Мальчик вырос, Павел стал царём и сделал мальчика графом Кутайсовым и вторым после себя лицом в империи.

После итальянского похода Павел отправил к Суворову графа Кутайсова. Суворов, увидев важного вельможу, не растерялся — вызвал денщика Прошку и начал распекать его за пьянство, ставя в пример Кутайсова: «Вот, турка был таким же лакеем, но не пил, и в графы попал, а ты…».

С придворными дьячками пел граф Разумовский, точнее, малороссийский свинопас Гришка Розум. Цесаревне Елизавете Петровне понравился голос Григория, а в постели они нашла у него еще ряд достоинств. С воцарением Елизаветы свинопас Розум стал сиятельным графом Разумовским.

В князья из хохлов прыгнул Безбородко, секретарь Екатерины II. Надо сказать, что Безбородко был очень способным и талантливым администратором и политиком, но увы, происходил из простой крестьянской семьи.

Понятно, что и Пушкина, и Суворова, потомков древних родов, коробило от подобных князей и графов. Недаром Суворов во дворце Екатерины низко кланялся лакеям. «Что Вы, Александр Васильевич — ведь это же простой лакей!» — «Протекцию ищу, голубчик, сегодня лакей, а завтра граф».

Преступлений, подлостей и мерзостей не стеснялись ни новоявленные князья и графья, ни их «надменные потомки». Братья Орловы стали графами за зверское убийство в Ропше императора Петра III. Двадцатилетний Платон Зубов стал официальным фаворитом Екатерины II, которой тогда было под 70 лет, за что получил огромное состояние и графский титул.

Разврат, царивший в верхах, естественно давал побочный продукт в виде внебрачных детей. В результате появилась масса титулованных особ, у которых вообще не было родословных, они не могли похвастаться даже предками — свинопасами или пирожниками. Хорошо звучит — граф Бобринский, или графиня Бобринская. Современному плебею так и хочется поклониться. Но увы, вся родословная их упирается в пьяницу графа Алексея Бобринского, совершенно заурядную личность, внебрачного сына Екатерины II, которого тайно воспитали в деревне Бобрики.

Читатель вправе спросить, а были ли действительно породистые княжеские и боярские рода на Руси? Да, были.

С IX века на Руси князьями становились потомки норманнского конунга Рёрика, по-русски Рюрика, откуда и их название — «Рюриковичи». Большинство историков отождествляет Рюрика с Рёриком Ютландским, датским конунгом.

С IX до XV века в княжеских родословных русских князей был образцовый порядок. На Руси шли усобицы, князья ослепляли и убивали друг друга, приходили с набегами печенеги, половцы и татары, но феодальный порядок соблюдался строго. 600 с лишним лет во всех без исключения удельных княжествах сидели только князья Рюриковичи. В их ряды не удалось затесаться ни одному лакею, истопнику или певчему. Ни один внебрачный бастрюк не пролез в князья. Другой вопрос, что некоторые князья Рюриковичи, даже приняв христианство, имели параллельно несколько законных жён.

У каждого князя был свой двор. При дворе служили бояре, стольники, рынды и другие придворные чины. С лёгкой руки некоторых историков пошло гулять выражение «древний боярский род». Это то же, что сказать — «древний генеральский род». Если был папа генерал, то сын не обязательно станет генералом. И сын боярина вполне мог умереть в чине стольника.

Click here to preview your posts with PRO themes ››

Веками устоявшуюся феодальную структуру начали постепенно разлагать московские правители. Князья, потомки Ивана Калиты, постепенно поглощали независимые русские княжества. При этом часть князей Рюриковичей была убита, а часть — добровольно-принудительно стала вассалами московского князя.

Иван III, а затем его сын Василий III вводят в Московском государстве так называемое местничество. Самое забавное, что ряд историков считают, что местничество — архаический пережиток домонгольской Руси.

А профессор МГУ Дмитрий Волокихин написал статью: «Местничество, как гениальное изобретение русского народа». Суть её — местничество ставит «кровь» выше службы.

На самом деле всё наоборот. Московские владыки поставили службу выше «крови». Только с помощью системы местничества великий князь мог произвести в бояре внука, а то и сына холопа, дать ему какие-то ответственные посты, после чего сын холопа становился выше природного князя Рюриковича.

Таким образом Иван III и Василий III ввели своеобразный социальный лифт. Однако уже в середине XVI века система местничества начала буксовать из-за споров о местах. И в 1682 году царю Фёдору Алексеевичу пришлось отменить местничество, а местнические книги сжечь.

Благодаря местничеству безродные бояре Романовы, потомки простого дружинника Андрея Кобылы, в конце XVI века стали претендовать на власть. А в 1613 году Михаил Романов оказался на царстве при наличии десятков природных князей Рюриковичей.

Так, например, князь Дмитрий Пожарский был прямым потомком великого князя Всеволода Большое Гнездо, а его прадед был удельным князем Стародубским.

Однако и Грозный, и Михаил с Алексеем Романовыми в известной степени соблюдали приличия и не производили в князья русских бояр, не говоря уже о холопах.

Иначе было в отношении иностранцев. Так, московские князья, начиная с Ивана III, принимали на службу литовских князей — потомков великого князя Гедимина (1315−1340), которых в Москве называли Гедиминовичами. От Гедимина пошли князья Хованские, Мстиславские, Трубецкие, Куракины, те же Голицыны и Оболенские и др.

Забавнее было с татарскими князьями. Московские князья, начиная с Дмитрия Донского, охотно брали на службу отряды бродячих татар. Московский князь приобретал превосходную лёгкую конницу, а главное — безродных наёмников, связанных только с князем и готовых выполнить любой его приказ.

Естественно, что любой джигит, приведший в Москву сотню-другую всадников, объявлял себя Чингизидом, то есть потомком Чингисхана. Московские князья обычно без проверки признавали за степняком княжеский титул. Московские бояре острили: «Если мурза появляется в Москве зимой, то государь жалует его шубой, а если летом, то княжеским титулом». От таких джигитов и пошли князья Урусовы, Черкасские, Юсуповы и другие.

Пётр Великий создал новый социальный лифт. С изданием табели о рангах появилась выслуга в дворянство. Человек самого низкого происхождения, получивший чин 8-го класса, тем самым причислялся «в вечные времена лучшему старшему дворянству», то есть приобретал потомственное дворянство.

Параллельно этому шёл другой процесс — многие представители древних родов, включая Рюриковичей, благодаря тяжёлым условиям службы на окраинах России превращались в однодворцев и государственных крестьян. В конце XVIII — начале XIX веков нередки были случаи, когда крестьянин-однодворец при столкновении с властями, к примеру, его хотели выпороть, доставал старинные документы, свидетельствующие, что он по мужской линии Рюрикович или Гедиминович.

Мало того, Пётр Великий и последующие цари впервые в русской истории начали давать княжеские титулы даже простым мужикам.

Обезьянничая с запада, Пётр и его наследники стали десятками раздавать графские титулы. В той же Франции графы имели более чем тысячелетнюю родословную, и их предки сотни лет владели графствами (нечто подобное русским удельным княжествам). А у нас истопники, брадобреи, конюхи, просто добрые молодцы, переспавшие с царицей, без проблем становились графами Российской империи.

Аналогично был введён в России и баронский титул. В XVIII-XIX веках дворянство, баронство и графство в России покупалось. Вспомним тот же купеческий род Гончаровых, которые дворянство получили за несколько лет до рождения Натали, а уже сама Натали считала себя ровней лучшим фамилиям России.

Были и анекдотичные случаи возведения в дворянство. Так, в декабре 1741 года императрица Елизавета Петровна возвела в дворянство целую роту Преображенского полка (364 человека) за активное участие в государственном перевороте.

За годы правления Екатерины II территория Российской империи существенно расширилась. Исходя из временных конъюнктурных соображений Екатерина в присоединяемых областях давала права русского дворянства чуть ли не каждому, кто громко орал, что он «балшой человек» и носил саблю на боку. К примеру, сотни крымских татарских мурз, у которых руки по локоть были в русской крови, единым махом в 1784 году оказались потомственными русскими дворянами. Попробовал бы английский король ввести в палату лордов вождей бушменов.

На территории бывшей Речи Посполитой, вошедшей в состав России при Екатерине II и Александре I, чуть ли не каждый третий поляк считал себя дворянином. В этом им подражали и малороссы.

Спрос рождает предложение, и польские евреи открыли целые подпольные конторы по изготовлению всевозможных документов, свидетельствующих о дворянстве. Такая контора в Бердичеве даже вошла в историю генеалогии. Вот, например, щирый хохол Лыщинский набрался наглости и опубликовал в 1907 году свою родословную, в которой были византийские и римские императоры, египетский бог Озирис и творец ковчега Ной.

Самое забавное, что в конце XX века опять пошли разговоры о необходимости создания нового дворянства. И вот уже появились графиня Пугачёва, баронесса Орбакайте и т. д. Сами по себе разговоры о новом дворянстве свидетельствуют о нездоровье в обществе.