Заключенных на завод — или завод в колонию?

В России предложили решить проблему дефицита кадров на рынке труда за счет привлечения заключенных. Как подсчитали профессор Финансового университета при правительстве Александр Сафонов и его соавтор из Московского финансово-юридического университета (МФЮА) Сергей Песков, в интересах бизнеса и госструктур на принудительные работы можно привлечь 150−185 тысяч заключенных.

Сафонов и Песков отмечают, что в настоящее время обеспеченность рабочей силой является одним из важнейших факторов устойчивого социально-экономического развития России. Но в последние годы проблема нехватки персонала усугубилась из-за снижения рождаемости и сокращения численности населения во время пандемии.

Сегодня трудоустройство заключенных тоже разрешено законом, но только у крупных работодателей, которые смогут создать рабочие места с возможностью проживания — общежития, соответствующие стандартам ФСИН, со штатом охраны. Это требует серьезных финансовых вложений, и в итоге заинтересованность работодателей снижается. Малый и средний бизнес к трудоустройству заключенных привлекаться не могут.

При этом вопрос в последнее время обсуждается все чаще. Так, недавно планы по привлечению заключенных озвучил глава «АвтоВАЗа» Максим Соколов, который допустил, что за конвейер встанут одна-две сотни осужденных на принудительные работы граждан.

Депутат Госдумы Ярослав Нилов заявил, что привлечение осужденных на принудительные работы поможет не только сократить дефицит кадров в России, но также даст возможность людям, находящимся в местах лишения свободы, заработать и создать финансовую подушку безопасности на будущее. При этом он подчеркнул, что такая работа не должна стать «гулагским трудом».

«Свободная пресса» поговорила с одним из авторов идеи Александром Сафоновым и выяснила, каким образом он предлагает использовать труд заключенных, на каких позициях они смогут работать и как сделать так, чтобы все это не превратилось в «гулагский труд».

— За последние пять лет рабочая сила в стране сократилась на 1,2 млн человек в силу демографической ситуации. Наша идея позволяет не только сократить дефицит рабочей силы, но и решить другую проблему — занятости заключенных. Проблема ведь не только в том, что люди не работают, а могли бы, но и в том, что когда-то они выйдут из мест лишения свободы, но им нечем будет заняться. Существующая система не позволяет решить им в будущем вопрос трудоустройства и возврата в гражданскую жизнь.

Мы предлагаем рационально использовать людей, которые оступились, но могут и должны трудиться и приносить пользу обществу. Потому что, если посмотреть на судьбу заключенных, мы увидим, что до 50% — это рецидивисты. Человек один раз совершил кражу по малолетке или попал в тюрьму за хулиганство, а среда начинает его уродовать. Потом такой человек выходит на свободу и не может трудоустроиться, поэтому, как бы цинично это ни звучало, ему приходится возвращаться в «родные пенаты».

Мы рассмотрели все категории заключенных с учетом тяжести их статей, возраста, опыта и так далее, и получили цифру в 15−180 тысяч человек. Естественно, мы сделали скидку на то, что часть людей просто не захочет трудиться.

«СП»: Получается, работы будут добровольными, а не принудительными?

— Не совсем так. Для того, чтобы человек мог участвовать в программе трудоустройства, должно быть соблюдено несколько условий. Во-первых, он не должен сидеть за тяжкие преступления и являться злостным нарушителем режима. То есть он должен быть готов перейти в гражданский статус и не совершить ошибок. Во-вторых, он сам должен согласиться на изменение меры пресечения. Мера пресечения меняется судом, а не потому, что этого захотела администрация исправительного заведения или сам заключенный.

Нужно понимать, что это по-прежнему наказание, которое отличается от общественных работ. Это не значит, что человек будет жить в семье, заниматься своими делами и только в какое-то время выйдет и помашет метлой. Нет, такой человек остается под наблюдением, не имеет права вернуться домой. Он будет трудиться в специально организованном порядке, который предполагает, что есть некие помещения, где он будет постоянно находиться после работы.

«СП»: То есть такая система предусматривает создание неких трудовых центров, где будут находиться заключенные?

— Нет, не предполагает. Если правильно организовать систему, такой рабочий может находиться в общежитии при предприятии или во временном размещении вроде вагончиков, в которых живут рабочие на стройке. Но при этом там будет находиться представитель ФСИН, который будет фиксировать факт нахождения заключенного в этом месте после работы. Подчеркну, что такой заключенный не сможет свободно перемещаться по городу.

«СП»: Какие работы могут выполнять такие заключенные? Сегодня закон также позволяет заключенным заниматься рядом работ, вы хотите расширить этот список?

— Сегодня система организована таким образом, что предполагает ряд условий, трудновыполнимых для потенциальных работодателей и неинтересных для заключенных. Во-первых, работодатель должен заключить контракт с ФСИН на пять лет. Мало кто согласится взять большое количество заключенных на такой срок. Зато могут быть короткие проекты, на которые срочно нужны люди.

В нынешней парадигме ФСИН для работы заключенных создаются центры трудовой реабилитации на 200 человек и выше. Для создания такого центра требуется 26 миллионов рублей. Нужно найти эти деньги, все оборудовать, посадить туда персонал и так далее, причем оплачивают работу персонала из денег, которые зарабатываю сами заключенные. А у заключенных есть только одна гарантия по зарплате — МРОТ. В итоге берут заключенных и бросают их на тяжелые работы, за которые они почти ничего не получают. Как это поможет решить их социальные проблемы и остаться в профессии? То есть сегодня есть множество нюансов, которые не позволяют наладить работу заключенных.

«СП»: Как вы предлагаете решить все эти проблемы?

— В нашей парадигме технология трудоустройства другая. В ней появляется частно-государственное партнерство, к которому будут привлечены частные агентства занятости, сейчас работающие с обычным населением. Существует ведь подменный персонал, временная занятость. Например, у предприятия возникают срочные потребности в работниках — вот, пожалуйста, есть контингент, который может закрыть эти позиции.

Мы отвязываемся от фактора сотрудничества с одним предпринимателем в течение пяти лет, а вместо этого работаем с широким кругом работодателей. В перспективе мы выстроим коммьюнити таких людей с работодателями. Кто-то из них может приглянуться и продолжить трудиться на предприятии уже после освобождения. И это не короткий перечень тяжелых работ, связанных с физическим трудом, но также работа на станках, изготовление продукции и даже работа, связанная с высшим образованием, компьютерами и так далее. Большая часть гражданских заключенных — это представители рабочих профессий, но около 30% — служащие.

Такая схема не предполагает «складирования» большого количества заключенных в одном месте. Они могут жить в вагончиках, общежитиях, хостелах, а и пребывание там можно контролировать с помощью электронных браслетов. Это развязывает массу узлов, связанных с географическим расположением труда. Кроме того, так осужденных можно приближать к семье и не допускать социальных разрывов. Все это позволит решить множество проблем, связанных с дальнейшей абилитацией (мероприятия, направленные на приспосабливание к жизни в обществе, — прим. ред.) осужденных.

Нужно также усовершенствовать законодательство в пане соблюдению трудовых прав. Нельзя ограничивать заработок заключенных минимальным размером. Труд, согласно ТК, должен оплачиваться по сложности и количеству работы.

«СП»: Захотят ли предприниматели брать таких людей на работу или для них предусмотрены за это какие-то бонусы?

— Во-первых, никаких налоговых вычетов и бонусов для предпринимателей быть не должно, они и так получают от этого выгоду. Во-вторых, уверен, что захотят, потому что во многих сферах нехватка людей — это сантехники, столяры, сельхозработники, строители. Мы с коллегой проговаривали это с работодателями во многих регионах страны. Они готовы нанимать таких людей. Но все сталкиваются с одними и теми же проблемами, о которых я сказал, плюс никто не хочет связываться с ФСИН из-за бюрократии.

Когда есть посредник в виде частного бюро по трудоустройству, эти проблемы решаются. Кроме того, это позволяет обеспечить еще один важный момент. Взаимоотношения с работодателем у человека могут и не сложиться. В обычной ситуации он может уволиться — у нас ежегодно до 30% сотрудников увольняются и меняют работу.

Но заключенный уволится не может. Если он проштрафился, его нужно отправлять обратно «на цугундер». А он может быть и не виноват в сложившейся ситуации.

Это позволяет работодателям давить на таких подчиненных и фактически использовать их, как рабский труд, бежать-то некуда. Наличие частного посредника, который ведет осужденного, позволит менять работодателя и избегать дискриминации, а также соблюдать трудовое законодательство.

Адвокат Дмитрий Аграновский не согласился с предложенной схемой трудоустройства, так как считает, что целесообразней было бы предоставлять заключенным возможность трудиться прямо в лагерях, интегрировав их в производственную систему. Что касается дефицита кадров, по мнению адвоката в России не дефицит кадров, а дефицит достойно оплачиваемых рабочих мест.

— Это мысли в правильном направлении, но я не представляю, как на практике будут осуществляться эти меры. В советское время существовала система привлечения заключенных к труду.

Колонии были частью предприятий, которые давали регулярные заказы, заключенные работали и получали по нынешним временам весьма приличные деньги. Выйдя на волю человек мог реабилитироваться и социализироваться. Сегодня человек, который освобождается, не имеет ни кола, ни двора, поэтому процент рецидивов весьма высок.

Но у нас рыночная экономика, и пристроить в ней куда-то заключенного достаточно сложно. Либо их берут на таких нечеловеческих условиях, что это никому не будет интересно, прежде всего, самим заключенным. У нас по Конституции принудительный труд запрещен, и это почему-то распространили и на колонии. Хотя труд — это очень важный элемент исправления.

Кроме того, у нас много заключенных по тяжким и особо тяжким статьям, что делать с ними? Так что в целом эта идея — движение в правильном направлении, но в таком виде она вряд ли будет работать.

«СП»: А что могло бы сработать?

— Было бы целесообразно организовывать труд заключенных там, где они находятся. Это в свое время работала, и нужно это систему изучать.

Понятно, что у нас существует антисоветский консенсус, и когда коммунисты говорят, что дважды два — четыре, и в советское время это подсчитывали, на нас накидываются и кричат, что дважды два — это пять. Но мы все больше возвращаемся к советскому опыту, и здесь тоже нужно это делать, а не изобретать велосипед.

Встроить колонию как таковую в производственные процессы мне кажется правильнее. Людей нужно занять трудом, но при этом, конечно, платить им приличную зарплату, а не оскорбительные копейки, которые превращают их труд в рабство.

Для этого нужна государственная программа, потому что рынку плевать на все, кроме своей выгоды. Слабо представляю, как в рамках рыночной системы применять труд заключенных так, чтобы он не был рабским и при этом сочетался с назначенным наказанием в виде лишения свободы.

«СП»: Как вы считаете, если у нас в стране такой дефицит рабочих рук, что приходится привлекать заключенных, не значит ли это, что у нас слишком много этих самых заключенных и слишком мало оправдательных приговоров? Доля оправдательных приговоров в России в прошлом году составила 0,33%, то есть на каждые 300 приговоров приходился лишь один оправдательный…

— Я бы не сказал, что у нас нехватка рабочих рук. С точки зрения рынка у нас даже избыток рабочей силы. У нас не хватает низкоквалифицированной и низкооплачиваемой рабочей силы, но это другой вопрос. Работодатели, попросту говоря, буржуи, не хотят платить нормальные зарплаты, а хотят, чтобы на них работали за копейки. Вот у них и нехватка рабочих рук, конечно. В двухтысячных годах наша экономика основывалась на исключительно дешевом труде гастарбайтеров и абсолютно незащищенном рынке труда. Вот теперь мы пожинаем плоды этого. Вообще-то, у нас в стране 148 миллионов населения, и при правильной организации труда рабочих рук хватит всем.

Что касается отсутствия оправдательных приговоров — это отдельная и трагическая тема для обсуждения. На мой взгляд, не может быть в правосудии 99,9% обвинительных приговоров, если только это не производственный процесс. Я считаю, что наше правосудие сейчас как раз имеет черты производственного процесса, который изготавливает обвинительные приговоры. Оправдательный приговор в этой системе считается браком, а любая система стремится к минимизации брака.

Противопоставить этому что-то очень сложно, потому что вся система государственная, а адвокаты — нет. Они находятся в стороне и не имеют никаких властных полномочий. За адвокатами нет реальной силы, поэтому нет никаких причин, чтобы система снижала число обвинительных приговоров.

Но, повторю, на мой взгляд, рынок труда и обвинительные приговоры никак не связаны. Дефицит — это разрегулированность между спросом и предложением. Если за рабочую силу будут предлагать то, что предлагают сейчас, у нас этот дефицит будет пожизненным, и никакие гастарбайтеры ситуацию не спасут. Просто необходимо даже не на проценты, а кратно поднимать зарплаты в стране. Я вижу не дефицит на рынке труда, а дефицит нормально оплачиваемых профессий. И заменять их гастарбайтерами или заключенными по отношению к гражданам просто неконституционно.